Александр ВИН - Эта страшная и смешная игра Red Spetznaz
«Салажонок!».
То, что Бориска не очень силён в парусном деле, Глеб понял ещё в тот день, когда прогуливал его вокруг казарм, где туристы обмундировывались. Парень страстно желал быть ему полезным, рвался в бой, но при словах «фордевинд» и «бакштаг» краснел и спешно переводил разговор на другое.
Определять его самостоятельным рулевым на отдельную шлюпку было, по крайней мере, нечестно – та команда явно бы проигрывала по этой причине всем остальным. И опасно – вода и парус баловства не любят.
Но.…
Имелось у Глеба Никитина и ещё одно интересное наблюдение.
С началом их морских приключений он сразу же обратил внимание на Макгуайра, который очень правильно вёл себя на палубе сторожевого корабля, привычно держался за леера трапа, да и вообще, необычайно ловко обращался со швартовыми, помогая тогда военным матросам обезвреживать браконьеров. Потом Глеб вспомнил случайную запись в бумагах Яна, что кто-то из прибывающих участников этой игры является яхтсменом. Уточнил, всё правильно – это был Макгуайр. Так что сейчас, когда на шлюпке «Ромео» рядом с Бориской находился парусный профессионал, можно было не беспокоиться.
«Но мальчугану об этом знать совсем необязательно…».
Два недисциплинированных немецких товарища уже влезли в свою шлюпку и позировали бородатому земляку-фотографу, дружно и радостно обнимая деревянную мачту. Бадди тоже начал пристраивать большого Кольку в нужный ракурс, составляя из него, из толстенных вёсел и красно-белого спасательного круга весьма мужественную морскую композицию.
Всё было славно, но воняло.
И ровная вода залива была волшебно красива, и долгожданная парусная прогулка тоже, как понял Глеб из общих разговоров, манила многих, но…, действительно, вокруг шлюпок сильно смердело мертвечиной.
Иностранцы недовольно морщились, двое или трое из них пытались с пониманием слабо улыбаться.
Глеб и сам был не в восторге от такой напасти. Да, он знал, что обычно в это время года на мелком, жарком берегу залива обсыхали водоросли, но их запах никогда не был таким мерзким и сильным. Ситуацию прояснил Стивен, в очередной раз забравшийся в прибрежные кусты с расстёгнутыми штанами. Так он и вылез оттуда, не заправившись, как следует, в спешке.
– Фу! Там рыба гниёт, целая гора!
Посмотреть на внезапную гибель ценных сортов рыб ринулись в заросли несколько азартных фотоаппаратчиков. По узкой полоске песка вдоль камышового берега направился на запах и Глеб.
Тухлые лещи, окуни и перетёртые ячейками сетей-«китаек» по жабрам и по головам крупные судаки были разложены ровными рядами на крохотной полянке.
– Опять это варварство! У вас же здесь должна быть экологическая полиция! Нельзя бросать задохнувшуюся и травмированную рыбу в общественных местах!
Первый раз за всё время их знакомства О′Салливан кричал. И было ясно, что возбудил его так сильно не противный запах разлагающейся рыбы, а сам факт грубого нарушения закона.
Бадди спешно, словно опасаясь, что капитан Глеб в патриотических целях ринется убирать куда-нибудь и прятать многочисленных дохлых окуней, бегал вокруг и фотографировал на память такое вопиюще-живописное безобразие.
Камеры остальных свидетелей тоже щёлкали по-гринписовски обличительно и беспощадно.
– Всё, хватит, нанюхались.… Пошли скорей на вольный воздух.
«Хорошо, что хоть этот ублюдок нам в шлюпки своей тухлятины не накидал».
Мачты уже были поставлены, ванты обтянуты и закреплены.
С хохотом и с некоторым изумлением члены команд начали размещаться на деревянных сиденьях своих шлюпок. Почувствовав опасность прохладного ветерка, О′Салливан аккуратно вставил себе в уши стандартные ватные тампончики. Несчастный от близости волн Николас всё же не преминул поинтересоваться у Глеба:
– А когда будем кушать?
– Дуй сильней в паруса – так скорей мы сядем обедать на острове.
«Ромео» сбросили с бортов широкие лопасти четырёх весел и с их помощью отошли на глубокую воду.
Бориска сидел на руле, Макгуайр рядом с ним разбирался с верёвками и командовал поднятием рейка. Они же опередили всех и первыми поставили большой парус. Мгновенно их шлюпка рванулась по ветру, наклонившись на правый борт.
Капитан Глеб сознательно пропустил вперёд, не подгоняя своих матросов, шлюпку Яна.
– Ну, ты как?
Парень молча кивнул в ответ. И их разрезной фок тоже достаточно быстро для новичков хлопнул, расправляясь по ветру. И они резво двинулись вперёд, одинаково со шлюпкой «Ромео» накренившись направо.
Кому как не Николасу можно было поручить поднятие паруса на «Джин».
Гигант вцепился обеими руками в толстый фал и рывками начал поднимать тяжёлый реёк наверх, к вершине мачты.
– Ой!
Бадди изумился не великой силой голландца, а тем, что было нарисовано на расправившемся в полную ширь полотнище их паруса.
Изображение было знакомое, но, всё-таки, по манере исполнения неряшливое и глупое.
На белом, с желтизной, просторном парусе кто-то неумный, не особо утруждая себя деталями, намалевал плоской кистью раскрытую окровавленную ладонь. Рисовали недавно, красная краска ещё окончательно не засохла и поэтому, вдобавок ко всему, пачкала их руки и шкоты.
Заметив жуткий рисунок, и криками встречая очередное неожиданное приключение, ещё не совсем ушедшие в даль «Ромео» и «Виски» начали восхищённо радоваться. На их же шлюпке все молчали, тревожно и выжидательно наблюдая за поведением капитана Глеба.
В сценарии такого пункта не было.
Глеб не спешил оценивать сюрприз. В том обществе, где он вращался, паруса пачкать было не принято, даже для забавы. Особенно бы не одобрили его знакомые гигантскую букву «К», издевательски накрашенную в центре неприятной, кроваво-красной контурной ладони.
– Что будем делать?
– Не прикасаться к шедевру! Беречь от краски ваши носы и затылки! Вперёд! Джин крепкий напиток – мы не должны сегодня проиграть!
Размахивая своим спасательным жилетом, Глеб Никитин привлёк внимание Бориски и Яна. Почти одновременно они втроём бросили одинаковые оранжевые штуковины в воду.
– Поехали!
Теперь на правых бортах упруго лежали уже все три шлюпки.
Волна под прочным деревянным, окованным железной полосой килём «Джин» зашипела. Перестал хихикать Бадди, сузил круглые внимательные глаза итальянец Хулио и, безуспешно оберегая личный рюкзак от брызг, вцепился побелевшими руками в спасательный круг перед собой бременский Кройцер.
– Николас! Перебирайся на левый борт, высовывайся к воде как можно дальше!
– Слушаюсь, командор!
Но так же хитро загнали своих толстяков на откренивание и Ян, и Макгуайер. Шлюпки мчались по блестящей мелкой ряби залива с одинаковой скоростью. Отыгрываться, а уж, тем более, выигрывать у конкурентов можно было только в лавировке и на поворотах.
– Ну, что, почему все так трагически притихли?
Капитан Глеб улыбнулся своим «джинарям».
– Давайте-ка, я вас сфотографирую в экстремальной обстановке. Господин Мерфи, кинь мне, пожалуйста, мой рюкзак, только ласково – там камера.
Экипаж начал выдавливать из себя улыбки. Определить, кто испугался внезапного сильного крена, свиста ветра в снастях и ударов волн в борт, можно было со стопроцентной уверенностью. Все! Вернее, почти все.
Физиономия Николаса просматривалась трудно, гораздо трудней, чем его ягодицы, ибо, вцепившись руками в ванты, всем остальным могучим телом голландец вывалился за борт, удерживая шлюпку от опрокидывания. Лицо его было в пене и брызгах. Сам же удалец при этом страшно хохотал и иногда ругался.
– Мерфи, набей немного кливер! Подтяни вон ту верёвку, говорю! Да, да, правильно! Посильнее, не жалей своих нежных пальчиков! Э-э, нет! Не завязывай её ни в коем случае на борту намертво. Держи в руках, если не хочешь искупаться!
Первый же длинный галс показал, что Глеб был всё-таки опытней коллег-рулевых. Курс от берега он выбрал правильно и к стратегическому повороту «Джин» подошла на пять корпусов впереди Бориски и его компании.
На траверзе уже такого близкого и вкусного острова Глеб начал готовить своих к очередному правильному манёвру.
– Без паники. Сейчас будем делать поворот фордевинд. Это не очень смертельно, но выполнять все мои команды нужно будет по возможности правильно. Кто зазевается, того я лишу десерта…. Все готовы?
Мысль о близкой еде придала Кольке невиданного мужества. Морская болезнь покинула голландца навсегда – он даже и не намеревался пачкать прозрачную волну за бортом содержанием своего желудка. Упрям был также и Мерфи, свиреп, не по годам, бременский Кройцер. Лидерство в лихой гонке завело парней не на шутку.
